Le Comte de Мориарти. Часть 1. Рассказы Дохтурова. № 4. Проклятье священной пещеры - VSvv ES

хоккейный свитер, как Атташе вернулся из тренерской с дорогими коньками. Единственное, что не смогли подобрать — это маску полевого игрока, но Атташе пришел в полное возбуждение и притащил маску и всю амуницию вратаря:

— Во вратарской форме возраст не видно! Вратарь-тафгай! Вратарь-грубиян! Ты можешь еще клюшкой на ребят замахиваться?

Я покрутился возле бортика, проверяя равновесии и улавливая ощущения в ноге. Потом сделал медленный тренировочный круг по площадке. За воротами было начеркано, но это были следы от шайб. Я грозно тряс клюшкой и наращивал скорость, проверяя ногу. Мне не нравилось, что я до сих пор хромаю. Бегать я боялся, футбол и баскетбол были под запретом. Хорошо, если к пешим прогулкам добавятся коньки. Когда я на скорости вошел в вираж, неожиданно подвернулась нога, и я врезался бортик, на секунду, а может быть на минуту потеряв сознание. "До льда добралась" одновременно с созданием пришло на память.

Когда на пути из дворца я, опираясь на помощников, допрыгал до стены с фотографиями, то увидел, что в глазах у юных демонов стала проявляться дьявольская печать. Я притормозил своих носильщиков, начал фотографировать портреты и, разумеется, выронил телефон. Стекло треснуло. А как могло быть иначе?

— Даже на стену ничего не повесишь? — с обидой выдохнул я.

Я лежал, изогнувшись на диване, закинув ногу на спинку дивана и положив руку на приставленную табуретку, и жаловался про последние приключения.

Холмов кинулся к стене. Казалось, мой рассказ о злоключениях он пропустил мимо ушей, торопясь рассказать о своем прорыве. Под "прорывом" Холмов имел ввиду найденные им на восточных сайтах мемы, каналы, посвященные молодежной команде, и каналы с выжимками из последних.

Холмов воткнул шпажки в стену и натянул нитку, которая должны символизировать трещину на экране телефона.

Он распечатал фото стены с портретами, но после моих бурных протестов, заменил его рисунком. На рисунке стена с портретами была похожа на широко раскрытый рот с редкими кривыми зубами.

Следующими на стенку отправились кривые рисунки цилиндра и воздушного шарика, и карандаш. Так Холмов передавал интонацию моего рассказ: интонацию мальчика, который в книжном магазине вместо продавца напоролся на фокусника-маньяка, который на просьбу показать книжку, достает из твоего уха шарик, а из своего носа — карандаш. Если я правильно понял его отрывочные слова.

— Я нашел… Это прорыв, — Холмов прикреплял к стене распечатанные восточные мемы и обложки видеороликов.

— Долго мне еще жучить… жуковать, — у меня испортилось настроение.

— Устали?

Я понял, что у меня не плохое настроение, а накатившая усталость.

— Знаешь, — сказал я. — Наверное, откажусь от тренировок всей команды. Нельзя в два горла жрать, когда рот один. Как широко рот не раскрывай, как зубы не прорежай.

Холмов посмотрел на меня и прикрепил к стене листочки с руками и ногами

— Ты не подсказывай! — меня подкинуло на диване. — Толька одна рука и только одна нога. Пусть так и останется.

Я потащился в свою квартиру.

— Амулет в клуб верну. И ты, это, трещину со стены убери!

Мне повезло, что один их охранников на входе вызвался меня сопроводить до тренерской. Я шел и думал, что если они успели перевести деньги, то придется месяц тренировки проводить. И может быть мой отказ работать у них следует обставить поделикатнее — как приостановку контракта, или отпуск без содержания, или как-то еще.

В тренерской по проходу прохаживался Европеец. Атташе и тренер сидели по углам, опустив головы. Я приветственно помахал рыбке.

— Истина ли е, что Вы были на могилках? — не поздоровавшись, сказал Европеец. Он был смущен.

Я улыбнулся и кивнул.

— Вы знаете, як только Вы появили у нашем в клубу, нас зачали преследовать неуспехи. Дружина хоккейева губи един мач след другим, поставщик нови униформы збанкрутовал, наша банка лопнул, пылен факап с платежами, — Европеец еще больше смутился. — От Вас в клубу все уже странятся като чума.

Атташе и Тренер продолжали сидеть, не поднимая головы.

— Мы перестаем сотрудничество с Вами, — Европеец говорил вежливо, но непреклонно. — Я прошу вратит бейдж.

Охранник рядом со мной грозно потоптался на месте.

Я стоял рядом со входом в Ледовый Дворец как обоссаный лев, царь зверей. И еще мне было жалко этих ребят из клуба, которые поддались всеобщему безумию на эту шаманисткую хрень. Рука нащупал в кармане амулет, который забыл отдать вместе с бейджем. Может быть вернуть его и еще раз объясниться?

— Подождите, — вслух сообразил я. — Я же только что заряжал команду и приносил удачу.

Тогда что случилось? Или кто случился?

И тут я увидел их. Монах и Шаман! Одетые в несколько курток они неуклюже ковыляли, как малые дети на прогулке. Мне стало очень досадно за Европейца. Вот эти надавили, а может быть запугали Европейца? Вот эти?! Европеец — вежливый, спокойный и мягкий парень, а в нашей жизни надо уметь отбиваться зубами и локтями. Почему он со мной не поговорил? Я бы мигом вопрос решил.

— Погодите, — снова вслух подумал я. Есть шанс перевернуть ситуацию и даже обратить к моей, к нашей пользе.

Я набрал номера двух ребят с работы. Обещали отдать жизнь за меня в течение тридцати секунд, хорошо, пяти минут? Обещали. За язык кто-то тянул? Не тянул. Дело недолгое, быстро приехали, быстро тряхнули, быстро уехали, а дальше я сам. Двоих человек мне хватит. За мной не заржавеет.

Мы удачно, то есть одновременно, подошли к ним с трех сторон. Монах и шаман отступили на несколько шагов, так, чтобы мы находились перед ними. Низенький шаман оказался впереди. Монах стоял сзади, прижимая к груди сумку.

— Разговор есть, — сказал я. — Вы что здесь за беспредел учинили? Вы откуда такие отморозки?

Монах и Шаман моих слов не поняли или сделали вид, что не поняли. Я достал амулет и помахал им перед носом Шамана. Шаман болезненно сморщился и ударил по моей руке.

Бить по Шаману было все равно, что бить по рельсе, вбитой в мерзлую землю. Он держал согнутые руки, обратив кулаки к небу, и практически не уклонялся. Сам Шаман бил прямыми в голову. Пинал тоже прямым, и только когда мы начинали толпиться перед ним. Очень скоро мне и ребятам стало скучно, и мы решили пойти по своим делам.

На следующий день Холмов сошел с ума.

Он сидел на напротив стены с образом демона и наклонял голову то влево, то вправо. Время от времени он вскакивал, что-то бормотал, отбегал к компьютеру и пытался сделать стойку на руках. Это было справедливо —